1.

Я исхожу из картины мира, в которой существует т.н. метемпсихоз, — переселение душ, последовательность воплощений и т.п., называйте как хотите. Т.е. я убеждён, что, — во всяком случае для некоторых из нас, не буду говорить про всех, — дело обстоит таким образом, что душа посылает нас как свои воплощения в этот мир, — например, чтобы набираться опыта. Помните, как это у Пелевина: не у меня есть душа, а я у моей души есть, т.е. я являюсь воплощением, меня послали сюда.

У Кастанеды это звучит как утверждение, что каждый из нас является сном своего сновидящего, у Хайдеггера это звучит в виде идеи «заброшенности» или «брошенности» человека в бытие. Одним словом, это не такая уж редкая и странная точка зрения.

Я отношусь к этой точке зрения не как к гипотезе, я живу в том мире, где это совершенно определённо так, — и у меня есть для этого определенные основания. Я учился в Гнесинском институте на музыковедческом факультете, и там разным методикам преподавания придавалось большое значение, так что я, например, хорошо представляю себе, что такое наработки навыков сольфеджио и как это устроено. И вот я сталкиваюсь с таким феноменом: сидит девочка лет шести, и напевает что-то, что она сама выдумывает, — и вот я понимаю, что то, что она, шестилетний ребёнок, легко и естественно напевает, — это как раз то самое, над чем я сейчас работаю, что стоит мне больших усилий и для меня непросто; она напевает секвенции определённого типа с довольно хитрыми хитростями, и у неё это получается играючи, — она просто сидит себе и напевает что-то. И тогда я понимаю, что она, по-видимому, обладает какими-то способностями, которые я, взрослый, имеющий вузовское музыкальное образование, только сейчас для себя нарабатываю. Говорить о том, что способности, — допустим, формирование мелодических секвенций, — могут быть биологически наследственными, достаточно бессмысленно; и я понимаю, что она просто это освоила за несколько рождений до нынешнего состояния, и ей теперь это просто.

И дальше я смотрю: вот великие музыканты. Не может же быть, что то, что Моцарт делает в музыке, основано на каких-то врождённых способностях. Я понимаю, что эта душа нарабатывала и воспитывала свои музыкальные способности не одну сотню лет. Как профессионал я могу себе представить, чего это стоит, и как это устроено, и понимаю, сколько лет, сколько усилий и сколько работы в это вложено. Соответственно, исходя из этих представлений, я занимаюсь развитием своих музыкальных способностей и могу понять, что мне досталось, а что я привнёс в этом своём рождении. Так что я чисто технически, на профессиональном уровне представляю себе, как я в течение многих воплощений учился и теперь здесь продолжаю учиться, — например, в области музыкальных способностей.

И наиболее понятным объяснением всего этого для меня является представление, что душа из раза в раз посылает свои воплощения для того, чтобы они — эти воплощения, — здесь чему-то учились и что-то нарабатывали. Конечно, это касается не только музыкальных способностей, но и, скажем, каких-нибудь математических, философских и т.д.

2.

Что из этого следует, т.е. как жить в этой картине мира? Конечно, были бы совершенно бессмысленными формулировки типа «смерти нет», поскольку это тело и эта личность, эта личная история, — конечны, и следующее воплощение того, что я условно называю «душой», будет совсем другим: в другом месте, в другое время. Но возникает вопрос: что здесь, в этом мире, ценно, а что менее ценно? Если исходить из вышеописанной картины, то получается, что ценным является наработка и воспитание способностей, то есть человеческое развитие. А то, вокруг чего мы, люди, обычно суетимся — всякого рода достижения, успехи — это, в общем, не так важно. Я бы не сказал, что это «не важно», но это не так важно, и не в этом смысл жизни данного (мне) воплощения.

Продолжая эту идею более «технически», можно сказать, что по поводу каждого достижения, необходимо включить так называемую «стратегию 80/20». Это значит, что если достижение чего-то — скажем, сдать какой-нибудь экзамен, написать книгу, добыть какие-нибудь знания — стоит определённого рода усилий, и если эти усилия счесть за 80%, то необходимо добавить к этому 20% усилий на ассимиляцию этого достижения в виде новых знаний и умений, то есть того, чему можно научиться.

К сожалению, это мало кто знает, и еще меньше тех, кто это практикует. Вот яркий пример — музыкальные школы. Отдают ребёнка в музыкальную школу, — даже, допустим, он сам хотел, ему нравится, — и вот у него экзамен за экзаменом, зачёт за зачётом, иногда он выступает на концертах, и к каждому экзамену он полгода готовит какую-то программу. Но эти программы у бедного ученика выучиваются и забываются, потому что на следующие полгода у него новая программа, которая требует от него много времени, много усилий, а то, что он уже «выучил», он сдал, и можно это забыть. И когда его через год после окончания музыкальной школы попросят что-нибудь сыграть, у него ничего кроме чижика-пыжика не окажется. В отличие от этого, у нормального пианиста есть репертуар, т.е. то, что он освоил, он поддерживает. Это требует совсем не так много сил, даже 80/20 в процентах — это условное соотношение, может быть даже и меньше нужно на поддержание. Но это совсем другое качество освоения материала.

Вспомните, как многие из нас учились в институте, потом достигали того, чего достигали, — много ли мы действительно уделяем внимания ассимиляции в виде наших развитых в этом деле способностей, чтобы продвигать своё человеческое развитие? Я сейчас упомянул именно о человеческом развитии, и я к этому ещё вернусь.

В этом подходе необходимо различать навыки и способности. Насколько я представляю себе дело, навыки — это то, что нарабатывается в этом рождении, это то, что ты умеешь, чем ты владеешь, — именно ты и именно этот. В рамках действительно человеческого развития с навыками во внутренней жизни происходит трансформация: навыки преобразуются в способности, и это то, что передаётся из воплощения в воплощение. Способности в каком-то смысле лежат на другом плане существования, они идут вглубь формирования того, что можно было бы назвать человеческой природой.

Соответственно, по моему глубокому убеждению, человеческая природа — это не то, что изначально дано, а то, для чего существует человечество, — то, что создается, формируется и развивается.

Скорее всего, мы во вселенной не уникальны в смысле наличия жизни и разума, но мы уникальны в том смысле, что вот такие как мы люди на Земле, — довольно своеобразные существа. И мне кажется, что душе — и индивидуальному разделу души, которая формирует отдельных людей, и совокупной душе в целом — важно и значимо именно то, как мы развиваем в себе и собой человеческое. Утверждение, что душа посылает своё воплощение в мир ради того, чтобы набираться опыта, можно конкретизировать: не просто набираться опыта, а именно в развитии человеческих способностей формировать человечность.

3.

Но чему учиться? Я думаю, что выбор здесь свободен, т.е. каждый, кто добрался до этих идей, кто занят в своей жизни именно работой учения, более или менее свободен в выборе предметностей и направлений. Это может быть, например, математика или философия, или музыка, или другие искусства, это могут быть науки, это могут быть какие-то религиозные направления как способы, каналы связи с Высшим, которые так же нарабатываются и развиваются. Каждый из нас — из тех нас, кто понимает суть дела — волен выбирать тот канал развития, те способы человеческого само-обнаружения и само-формирования, которые ему более близки.

Лучше ли развивать то, что легче даётся, где уже много наработок, или необходимо развивать то, где, наоборот, человек чувствует себя не очень укоренённым? Лично я думаю, что полезно двигаться по обоим этим направлениям, но в общем это, опять же, личное дело каждого.

Интересно посмотреть на уровни развития, которые мы можем наблюдать вокруг себя и в рамках которых мы можем представить себе своё место. Есть типология, которая разделяет людей на обыкновенных, талантливых и гениальных.

«Обыкновенные» — это те, кто не имеет никаких особых способностей, они просто живут, как получается. Их много. Они поют как получается, думают, как получается, и не заботятся о каком-то специальном развитии. Считается, что среди людей этого типа образование заканчивается формированием человека, способного адекватно выполнять определённые социальные функции. Эти люди достигают в своём образовании способности как-то функционировать, и хотя это «как-то» с социальной точки зрения может быть довольно изощрённым, но там не идёт речи о формировании и развитии глубинных человеческих способностей.

Следующий уровень — это люди, как можно их назвать, «талантливые». Это, я думаю, большинство людей нашего слоя. Это люди, которые имеют некоторые наработки определённых способностей, рождаются с этими способностями. Но ещё раз скажу — рождаются именно в том смысле, что эти наработки способностей передаются из прошлых воплощений. Эти люди каким-то образом в большей или меньшей степени, без специального наставления, внутренне к чему-то направлены, обладают каким-то внутренним интересом, стремлением развивать какие-то из своих способностей, более или менее занимаются этим всю жизнь, с большим или меньшим пониманием того, что они делают. Хотя если человек этого типа, обладающий уже определёнными способностями, зациклен на социальных достижениях, он рискует наличные у него способности просто эксплуатировать ради того, чтобы достигать определённого социального положения или создавать определённый продукт, — и тогда он деградирует до «обыкновенного». Каким-то образом он не-до-понял, что смысл совсем не в этом, а в том, чтобы те способности, которые он имеет, развивать дальше.

В специфических профессиональных областях эти вещи хорошо понимают. В музыкантском цехе, например, понимают, чем богато развитая система навыков отличается от более или менее развитой системы способностей как глубинного понимания. В этой среде люди хорошо понимают, когда происходит что-то «настоящее», и о ком-то могут сказать, что это-де «музыкальный» человек. И это вполне определенно отличается от человека, освоившего большой круг навыков. У Ромена Роллана в «Жане Кристофе» тонко и точно описан момент в развитии Жана, когда он искал и находил возможности развития именно внутренних способностей.

Так что если говорить про уровень талантливых, у них есть эти два края: одни талантливые используют то, что имеют, для завоевания социального положения и создания продукции, другие, на другом краю, заняты развитием внутренних способностей. Разумеется, это края, а большинство из нас живёт как-то более или менее сочетая то и другое. И может быть кому-нибудь когда-нибудь то, что я сейчас говорю, поможет сориентироваться в том, что есть такая особенная и важная действительность — не просто завоевание социального положения, и даже не просто создание продукции, а внутреннее глубинное развитие способностей.

Соответственно, те, кто этим в достаточной степени занят, дорабатываются до следующего, третьего слоя — можно условно назвать этих людей «гениальными». Гениальные люди — это те, кто прокладывает новые пути, создают нечто небывалое, если говорить в математических терминах — нечто невероятное. Когда сталкиваешься с проявлением подлинной гениальности, возникает ощущение, что «этого не может быть». Этого действительно не может быть и не могло быть до тех пор, пока гениальный человек этого не создал. В этом смысле я как раз и говорю о том, что, развивая свои способности и достигая высших уровней, мы имеем возможность создавать то, чего во вселенной не было.

Вот такая замечательная и невероятно странная штука, как европейская классическая музыка. Без специально сложившейся школы развития такого просто не могло быть. Оно сложилось, и теперь во вселенной это есть, и мне бы хотелось думать, что вся огромная вселенная никуда теперь не денется от того, что на свете был Шопен.

Кстати, ещё пример различия действительностей навыков и способностей. Однажды я с одним продвинутым человеком — продвинутым именно в этом глубинном смысле — имел спор. Он мне говорил: «Ну что ты привязался к этому своему Шопену? Представь себе — на следующем уровне развития человечества вообще не будет фортепьяно». Я в своё время имел возможность прослушать интересные лекции о том, какой может быть музыка на следующей стадии её развития, и похоже, что фортепьяно там действительно не будет. Но я ему отвечал, что фортепьяно, конечно, не будет, а вот тот глубинный смысл, который привнёс в существование Шопен, останется и будет навсегда.

Итак, чему бы мы ни взялись учиться, если это всерьёз и в той струе, о которой я говорю, то можно сказать обобщённо, что учиться нужно человечности, т.е. создавать формы проявления того, что мы называем человечностью. А под человечностью можно было бы понимать вот что: в каких бы философиях, в каких бы терминах мы это ни обсуждали, как мы знаем, всё есть Единое, и в центре всего есть Единое, единый общий глобальный смысл. Это на одном конце. А на другом конце есть конкретные люди со своими особенностями, со своим слухом, со своим зрением, осязанием, со своей любовью, со своими переживаниями, страданиями, радостями. Так вот то, о чём я говорю, способности, о которых я говорю, — это возможность связи предельного Единого, выражение того предельного единого глубинного смысла в конкретных живых сиюминутных особенностях того, кто нарабатывает эти способности. Т.е. конкретная глубинная человеческая способность — это связь уникальных, не побоюсь даже сказать, идиосинкратических особенностей того, кто нечто творит, формируя свою способность, и того предельного тотального высшего смысла, — связь через все возможные опосредующие уровни. В христианстве это называется иерархией, в других учениях как-нибудь ещё. У Гурджиева есть подробные схемы того, как это устроено.

4.

Теперь, под занавес: что означает в этой картине формула memento mori? Что значит «помнить о смерти»?

С одной стороны, это понимание, что эта жизнь — не более чем одна из возможностей. Я сюда пришёл как в некоторый учебный класс с определённым «оборудованием», у меня есть определённые, уже наработанные способности. Я сюда пришёл провести день в этом учении. И, конечно, — во всяком случае, я так чувствую, — это бы не имело смысла, если бы я не был уверен, что вложивши в этом рождении определённые камешки в развитие своих, скажем, музыкальных способностей или философских способностей, или способностей понимать других людей, — если бы я не мог надеяться, что это всего лишь один из этапов. В следующий раз — а он у меня наверняка будет — я вложу следующие камешки в эту систему, в структуру нарабатываемых моей душой определённых способностей. Так же, как мы уверены без всяких к тому оснований, что «завтра будет день опять», — так же я чувствую, что моя работа, мои наработки имеют смысл, когда я уверен, — хотя, опять же, без всяких к тому оснований, — что завтра другое воплощение добавит к моим сегодняшним наработкам ещё что-нибудь. Это одна сторона дела.

Но другая сторона дела состоит в том, что это воплощение, эта моя жизнь, — совершенно уникальная и особенная. Таких обстоятельств, таких условий и такого меня с моими интересами, данной констелляции способностей, с историей моего развития в этом воплощении — ничего этого уникального больше не будет. Поэтому то, что я сделаю в этот раз — я сделаю в этот раз, а то, чего я в этот раз не сделаю, того уже не будет, — извините за выражение, — никогда.

В этом глубокий экзистенциальный смысл формулы memento mori. Не в том смысле, что всё закончится, и тебя уже не будет — это как раз вопрос довольно непонятный, а в том смысле, что если эта возможность тебе сейчас дана, то она дана тебе и сейчас. Как в знаменитой древней формуле «кто, если не я?» и «когда, если не сейчас?».

Так вот, необходимо помнить о том, что этот день в этой школе, в этой лаборатории, идёт и закончится, и такого больше уже не будет. Я думаю, что каждый из нас, талантливых, уже не обыкновенных, но ещё не гениальных, каждый из нас чувствует в себе какую-то жажду, желание, порыв не упустить эту возможность. Соответственно, помнить о смерти — это напоминание о том, что если у тебя сегодня такой импульс есть, не упусти его, сделай это. И это будет иметь смысл для самого интимного твоего личного, индивидуального существования, и одновременно это имеет смысл, может иметь смысл на очень высокой обще-космической и обще-вселенской шкале. Т.е. если ты действительно сделал что-то осмысленное, оно имеет, среди прочего, статус вечного.

Это и значит для меня формула memento mori — помни, что здесь и сейчас ты существуешь уникальным образом, только сейчас и один раз. Хотя, конечно, завтра ты снова придёшь в школу, но там и тогда будет что-нибудь совсем другое.